Форум » » Образование Семиреченского КВ » Ответить
Образование Семиреченского КВ
dankovkazak: Занятие Семиреченского края. Убедившись до некоторой степени в безразличном отношении китайских властей к открытию на Аягузь, в стране киргиз Средней орды, нового округа, русская администрация последующие годы направила все свои усилия к фактическому устройству этого округа, что на основании устава о киргизах 1822 года должно было сосотоять прежде всего в формировании волостей с исчислением в каждой кибиток и скота. Дело это, вообще не легкое, на Аягузе осложнялось продолжавщейся борьбой из-за первенства богатых влиятельных султанов Сарта Ючина и Сиванкула Ханхожина. В конце концов, Сарт поддерживаемый призванными им русскими, победил Сиванкула, который в 1833 году и откочевал в Китай. Отсюда он стал грабить шедшие в Сибирь и из нее караваны и тревожить подвластных Росси киргиз. На предложение вернуться – Сиванкуль ответил гордым отказом. Находясь в Китае, вблизи Аягузского округа, он мог даже мечтать, рассчитывая на поддержку китайских властей, вернуть свое былое значение и богатство. Китайское правительство действительно, не раз заявляло свои права на Кокпектинских и Аягузских киргиз и в тайне поощряло их сопротивление устройству русских округов. Благодаря этому отлагавшиеся Аягуские и Кокпектинские киргизы откочевали в Китай, где часть их и приставала к Сиванкулу. Отдаленность Аягуза от тогдашних сибирских центров, при постоянных опасения нарушить мирные отношения с Китаем, заставляли высшую администрацию Сибири действовать на границе с особою осторожностью и Аягузские киргизы были даже освобождены от обложения податью до окончательного устройства всех волостей нового округа, которое подвигалось довольно медленно. В период *) рассылки по внешним округам экзекуционных отрядов для наложения контрибуции на отложившихся киргиз, во избежание возбуждения недовольства было решено не трогать Аягузских киргиз и сформированному на Аягузе экзекуционному отряду было предписано идти не в волости Аягузского округ, а к Балхашу исключительно для оказания содействия Каркалинскому отряду, но Аягузский приказ, неправильно поняв данные ему инструкции отправил сформированный отряд для наказания уже местных изменников. *) С мая 1839 года Н.Коншин. Материал для истории степного округа, стр.4 и 8 см. в источниках здесь примечание 10-е. Отряд под командой сотника Жукова в составе 219 казаков, при одном конно-артиллерийском орудии и запасом провианта на 1 ½ месяца выступил из Аягуза 25 мая 1839 года. С отрядом, по распоряжению приказа отправился и заседатель Крайкин, как представитель административной власти. Жукову и Крайкину были даны подробные инструкции для их действия в степи. Получив донесения о распоряжениях Аягузскаго приказа пограничный начальник, полковник Ладыженский, распорядился немедленно вернуть отряд обратно и командировал в Аягузский округ чиновника особых поручений Маслова, которому во избежание беспорядков в округе, тот час по прибытии на место, приказал отменить распоряжение приказа о сборе контрибуции и все взысканное с киргиз возвратить обратно. Пока распоряжение шло, а Маслов въехал в Аягуз, отряд успел дойти до южно-аягузских волостей и получить новое предписание приказа: всемерно постараться захватить султана Сиванкула названное жалобами одного из волостных управителей на грабежи султана, кочевавшего в это время около Тарбоготайского хребта, в пределах округа. Узнав от киргиз точное место кочевки Сиванкула отряд вступил туда и в предгорьях Тарбоготая встретил, наконец, самого султана, во главе массы вооруженных киргиз. После попытки Крайкина к мирным переговорам о сдаче Сиванкула, султан установив своих киргиз в боевой порядок, начал бой открыв огонь по русским. Отряд ответил двумя выстрелами из орудия, после чего киргизы Сиванкула показали тыл. Сотня казаков, посланная в погоню, добралась до самого стойбища Сиванкула, в горах, Тарбоготая, но султану удалось перейти китайскую границу, куда казаки за ним последовать не могли. Маслов приехал в Аягуз только 10 июня и под прикрытием 44 казаков отправился догонять Жукова, куда и прибыл уже после разгрома скопищ Сиванкула. Погром Сиванкула, по мнению Маслова, должен был произвести сильное впечатление на киргиз, почему Маслов и вернулся с отрядом в Аягузкие волости для их устройства. Однако, Сиванкул вскоре собрал своих приверженцев и засев с ними в Тарбоготае, принялся усиленно грабить караваны по дороге из Сибири в Кульджу и Чугучак. В виду этого под командой сотника Портнягина был выслан отряд уже специально для поимки Сиванкула. Отряд Портнягина выступил из Кокпектов 21 июля 1839 года, а через 8 дней около речки Катнсу, в 280 верстах от Кокпектов, настиг Сиванкула и принудил его к сдаче. Взятие в плен этого султана, много лет стоявшего во главе всех недовольных русскими порядками южных киргиз, имело огромное значение для успокоения края и повело к признанию подданства русским многих упорствовавших до этого времени родов(10). Хотя первая попытка заселить Аягуз казаками и не удалась, но зато военные силы нового округа постепенно развиваются командированием из Сибири все большего и большего числа казаков. 25 октября 1839 года для вооружения Аягузского укрепления, была уже получена и первая медная 6-ти фунтовая пушка, с 6-ю крепостными ружьями. При орудии прислугой стояли три артиллериста – казака из 7-го Сибирского полка (11). Вместе с развитием сил округа увеличивается и район его фактического влияния, распространяемого и поддерживаемого казачьими отрядами, командируемыми из аягуза в степь весною и на все лето. На обязанности этих отрядов лежало поддерживать, установленную русскими, власть старшего султана, прекращать набеги и грабежи в среде киргиз от набегов еще не подчиненных России их соплеменников и удерживать русско-подданных киргиз от ухода за границы округа. Сила этих отрядов бесконечно колебалась, доходя иногда до 100 и более казаков с придачей к ним, в редких случаях, конного орудия (12). Такие отряды, в зависимости от цели и назначения, конечно не могли иметь постоянного месторасположения и должны были более или менее быстро передвигаться с места на место – туда, где в их содействии наиболее нуждались киргизские власти или сами киргизы (12). Поэтому служба в таких отрядах вследствие обширности района охранения и малочисленности их состава, не могла быть легка, особенно при условии непреоборимой наклонности киргиз к грабежу и набегам. Из действий таких отрядов особенно выдающимся является движение отряда сотника Медведева на реку Лепсу, составляющую границу Аяугузского округа. После отъезда вышеупомянутого Маслова и по его распоряжению заседатель Крайкин, под прикрытием отряда Медведева, приступил к сформированию садыровских и матаевских волостей. С первыми он покончил скоро и мирно, но матаевцы при вести о приближении русских, подстрекаемые ташкентцами (вероятно кипчаки) бросили обычные места кочевок и двинулись на запад с целью уйти на реку Чу. Отряд двинулся за ними, перешел реку Лепсу и 19 июля 1839 года настиг их между реками Караталом и Коксу, где сгруппировалось около тысячи киргиз. Мирные переговоры ни к чему не привели и отряд начал наступать. Киргизы, во главе с бывшими среди них ташкентцами окружили отряд, открыв по нему стрельбу, но после нескольких пушечных выстрелов по ним из бывшего при отряде конного орудия – киргизы не выдержали и разбежались. А затем в отряд явились и сами матаевские султаны, изъявляя желание подчинится и вернуться на свои прежние места, прося однако, устроить на реке Ак-су постоянный военный пост для защиты их от ташкентцев, которые с 1838 года начали собирать с них подать. Матаевские султаны опасались, что по уходу от них русского отряда ташкентцы возобновят свои притязания и у них возникнут снова волнения (12). Таким образом, еще в 1839 году русскому наступательному движению в этой стране пришлось столкнуться с первыми признаками распространявшегося на восток влияния средне-азиатских ханств. Это столкновение могло бы, кажется, как нельзя лучше убедить высшую сибирскую администрацию в почти совершенном отсутствии влияния здесь Китая, а потому и в безусловном отсутствии почвы для его притязаний, но сибирские власти, привыкнув придавать преувеличенное значение своим опасениям нарушить мирные отношения с Небесной империей, не поняли и теперь истинного значения совершившихся фактов и вместо того, чтобы почувствовать себя свободным от этих мало основательных опасений, категорически воспрещают сторожевым и охранительным отрядам переходить реку Лепсу. В инструкциях начальникам этих отрядов после 1839 года и почти до половины 1846 года неукоснительно добавляется , ни в каком случае и ни под каким предлогом не дозволяет отряду, ни разъездам его переходить реку Лепсу и далее касаться, если бы встретилась надобность, как южного только склона Тарбоготайского хребта, под опасение в противном случае предание виновных военному суду. Несомненно такая предусмотрительная осторожность открывала широкое поле действия для за-Лепсинских кочевников, шайки которых беспрестанно переходили и реку Лепсу, грабили наших киргиз, сеяли среди них смуты и волнения (12), а в случае появления казачьего отряда безнаказанно скрывались за рубеж, переход которого грозил казакам военным судом. В этом положении и обстановке дела тянулись до 1846 года и относительное спокойствие в Аягузском округе поддерживалось только казачьими отрядами, командируемыми в степь на реки Лепсу и Урджарь на целое лето, а в 1844 году даже и на зиму (10). Нет оснований отрицать, что та же неосведомленность сибирской администрации об истинном политическом положении в Семиречье не была в числе причин, способствовавших появлению здесь в 1846 году (12) известного в истории западной Сибири и Оренбургского края султана Кенесары Касимова (13). В лице Кенесары *) мы встречаем в истинном смысле народного киргизского героя, выдающегося во всех отношениях человека, мечтавшего о политическом единстве всех киргиз без различия племени и орд (10). *)Отец Кенесары – Касим – сын бывшего хана Средней Орды Валики - внук Аблая (13). С появлением на реке Или знаменитого в степях султана для Аягузского округа наступило еще более тревожное время, в начале 1846 года Кенесары расположился в степях, к югу от Балхаша, и завязал переговоры с киргизами Большой Орды, жившими на западной границе Аягуского округа, склоняя их перейти на его сторону(10). В виду этого, на реку Лепсу 19 апреля 1846 года и был двинут из Аягуза под командой есаула Казачинина отряд из 100 казаков с конным орудием, которому, не смотря на вышесказанное осложнение, все-таки была дана инструкция с приведенными устрашающим предупреждением движения за реку Лепсу(12). Конечно, появление при подобных условиях отряда Казачинина на Лепсе не могло произвести никакого умиротворяющего впечатления не только на зарубежных, но даже и на наших киргиз. Переговоры Кенесары с ними продолжались, и его влияние росло. По получении сведений об установившихся отношениях киргиз Б.Орды к Кенесары, пограничный начальник генерал-майор Вишневский и сам с новым отрядом в 100 казаков вынужден был выйти на реку Лепсу, где ему и удалось собрать главных султанов юсуновских волостей Б.Орды. 20 июня 1846 года Вишневский объявил собравшимся султанам Высочайшее изволение на принятие их с народом под покровительство России, 22 июня султаны изъявили свое согласие, а на следующий день в присутствии старших султанов Аягузского, Кокпектинского, Каркаралинского округов и пред лицом султанов, баев и старшин 5-ти родов Большой Орды: Дулать, Адбань, Суань, Чапрашты и Джялаир *), а точно также множества народа Большой и Средней Орды состоялся торжественный акт принятия в русское подданство киргиз Большой орды заключавшиеся в провозглашении события и отобрании от народных вождей Большой Орды подписок на верноподданство с обязательством считать Кенесары своим врагом (10). *) Н.Конимин. Приложение 9 к «Материалам для истории Степного края» стр.99 мсюпримеч.9 в «источниках» здесь в конце главы. Однако, после ухода с Лепсы Вишневского Кенесары передвинулся поближе к границе Аягуского округа – на реку Коксу и возобновил прерванные было переговоры с порубежными киргизами вследствие чего киргизы матаевских волостей открыли такую баранту, в пределах округа, что старший Аягузский султан просил начальника отряда есаула Казачкина о переходе с отрядом за реку Лепсу, что было разрешено ему Вишневским, только в крайности. Вести о движении Кенесары к пределам Аягузского округа возбудили в Омске тревогу. Генерал-губернатор князь Горчаков(1836-1851годы), после совещания с начальником Аягузского отряда есаулом Нюхаловым, долго служившим в южных округах и нарочно вызванным для доклада о положении дел в Омске, приказал стоявший на реке Лепсе отряд казачина усилить 150-ю казаками, 80-ю человек пехоты 8 сибирского линейного батальона и одним орудием, а командование всем отрядом принять Нюхалову. Целью действий отряду было назначено: выдвинуться за Лепсу на реку Кызыл-Агач **), устроить здесь стоянку, неусыпно наблюдать за Кенесары постараться настигнуть и разбить его и , во всяком случае, заставить его удалиться за реку Или. В этот же отряд были назначены 2 топографа, которым было приказано собрать подробные сведения о проходимой отрядом стране, избрать место для стоянки отряда и наметить пункты для учреждения по ним линии пикетов между Аягузом и стоянкою отряда. **)Самостоятельная речка между реками Караталом и Бьен, берущая начало в предгорьях Джунгарского Алатау, недалеко от нынешней почтовой станции Ак-ичке, что в 3х верстах от гор капала и впадающая в степное озеро Бас-куль. 27 августа 1846 года Нюхалов переправился через реку Лепсу, а 1 сентября прибыл к верховьям реки Кызыл-Агач, но местность показалась ему здесь недостаточно удобной для заложения постоянной стоянки отрядов, и он передвинулся несколько назад, на реку Копал, где Джунгарский Алатау покрыт лесом. Здесь к Нюхалову присоединился султан Карак с отрядом из 200 вооруженных киргиз. 8 сентября отряд Нюхалова прибыл на реку Каратал, где к нему присоединился еще второй киргизский отряд в 400 человек, под начальством старшего султана Буленя. Султаны Б. Орды, Али Адилев и Сюк Аблайханов тоже явились здесь в отряд с обещанием помощи со своей стороны и сообщили Нюхалову, что Кенесары, располагая 10-ти тысячным скопищем вооруженных киргиз, занял полуостров Камал ***) на озере Балхаш. Получив эти сведения, Нюхалов двинулся дальше и , перейдя реки Коксу и Каратал, направился правым берегом Или к Балхашу, высылая киргизские отряды на разведку. В одну из таких разведок были захвачены люди из скопища Кенесары, которые и подтвердили известия, доставленные султанами. Двигаясь далее и собирая сведения о топографии стойбища Кенесары, Нюхалов узнал, что: полуостров Камал составляется из старого русла и рукавов реки Или, ограждается с одной стороны Балхашем, с другой - рекой Или, с третьей- множеством болотистых речек и преимущественно широким заливом по старому руслу, с четвертой - глубокими песками; длина полуострова до70 верст, при ширине от 5 до 12-ти; что на полуостров имеется очень тесный и единственный вход через болотистый залив, а потом через речки. Глубина залива в рост лошади и что киргизы переправляются через него на верблюдах. Кроме того, весь полуостров порос саксаулом, карагайником и камышом(10). ***)Камал или Камау- дельта реки Или. Нюхалов не рискнул двинуться в это разбойничье гнездо, а, расположив отряд близ входа на полуостров, рассчитывал, что за недостатком корма для скота на полуострове, Кенесары и сами поспешить его оставить. Предположения Нюхалова вполне оправдались. Кенесары, осведомившись через лазутчиков об устроенной ему западне, решил переправиться нс полуострова на левый берег Или и двинулся к реке Чу. Отступление, почти бегство, скопища Кенесары сопровождалось гибелью множества скота и окончательной потерей его славы и влияния среди киргиз Большой Орды(10). Весть о поражении Кенесары быстро достигла до его злейших врагов- кара киргиз, которые выслали гонцов к султану Али Адилеву разведывать о положении дел. Узнав о желании мести со стороны кара киргиз, за все нападения, произведенные Кенесарою на них, Нюхалов немедленно отправил письмо к манапам особенно вооруженных против Кенесары родов, приглашая их добить Кенесары, как их и русского общего врага. Сам же Нюхало, вследствие истощения лошадей и недостатка кормов за рекою Или не был в состоянии преследовать Кенесары и вернулся обратно на Копал, где отряд и получил приказание остаться на зиму(10). Кенесары, узнав об уходе русского отряда на Копал, передвинулся снова на Или, но перейтим эту реку не решился, завязав отсюда переговоры с правобережными киргизамиБ. Орды. В свою очередь, Нюхалов, чтобы лучше наблюдать за Кенесары, выслал на реку Каратал сотника Абакумова с 20-ю казаками. Положение Кенесары в это время было настолько затруднительно, что даже появление на Каратал ничтожного отряда Абакумова, с киргизами для разъездов, заставило султана снова отойти *) на Чу (10). *) В 1847 году Кенессары в бою с кара-киргизами был взят в плен манапом рода Сарыбатыш Джантаем Карабеком и несмотря на предложенный им богатый выкуп был умертвлен Джантаем, который письмом 15 октября 1847 года и уведомил об этом пограничного начальника. См. приложение11, стр. 105 « Материалы для истории Степного Края» Н. Коншина. Убедившись в необходимости расширения сферы русского владения на Семиречье в интересах умиротворения Большой Орды, правительство решило заложить здесь укрепление и основать оседлый русский пункт, передвинув государственную границу на Или. Для более же твердой постановки дела, прежде всего, требовалось заселить Аягуз, т. е. несколько обеспечить тыл и до некоторой степени приблизить свою базу к театру предположенных действий. Испытав первую неудачу с заселением Аягуза охотниками, правительство распорядилось принудительно пересилить туда казаков, что и было исполнено в 1847 году (14). С заселением Аягуза внимание сибирской администрации сосредотачивается уже на укреплении нашего влияния в Семиречье. Здесь будет кстати заметить что название Семиречье, Семиреченский край, существует очень давно.. Если припомнить приведенное в начале этого очерка повеление императора Александра Павловича в 1819 году: выстроить для султана Сюка дом и мечеть на восточной стороне озера Балхаш при урочище семи рек, то очевидно, что названием Семиречье, определялось тогда совсем не целая страна, в ее современных пределах, а пространство между реками Караталом и Лепсою, где действительно и имеется, хотя и незначительных, но все-таки, семь рек: Каратал, Коксу, Кызыл-Агач, Биень, Аксу, Саркань и Лепса. Название, урочище семь рек, сокращенное потом в Семиречье. Семиреченский край, - позднее было присвоено стране между реками Или и Лепсою и уже только с 1867 года, когда была образована Семиреченская область, исчезают бывшие до того подразделения ее: Аягузский округ, Семиреченский край и Заилийский край, и остается одно название Семиречье, присвоенное уже всему району, вошедшему в состав области.
Ответов - 4
dankovkazak: Казачий отряд, которым с 1847 года командовал уже Есаул Абакумов, для первой зимовки постоил на урочище Капал в ущелье гор, полуземляные казармы, перестроенные и улучшенные Абакумовым в 1847 году, а затем в том же году, верстах в 4-х или несколько более от стоянки отряда, было заложено укрепление, названное Капальским, строившееся и в следующем 1848 году(8). В 1848 году назначается на только что учрежденную тогда должность пристава при киргизах Большой Орды майор-барон Врангель, в руках которого сосредоточивается все административное управление краем и ему же подчиняются все здесь расположенные войска; местопребыванием пристава назначено укрепление Капальское(16). Для удобства сношений с отрядом на Капал по Высочайшему повелению 22 мая 1848 года(14) было учреждено почтовое сообщение Аягуза с Капалом, для чего было приказано устроить между станицей Аягузской и Капалом 12 пикетов. Закрепление оседлым русским населением вновь занятой страны уже не откладывалось здесь так долго, как в Аягузе.Одновременно с построкой Копальского укрепления сюда были направлены переселенцы-казаки из 9-го сибирского полкого округа. Партии переселенцев прибывали сюда в течение 1848, 1849 и 1850 годов(18) поселялись вблизи Капальского укрепления и оьразовали здесь станицу Капальскую(18). Такая умелая и твердая постановка дела, в связи с ежегодными рейдами казачьих отрядов в горах и степях Семиречья, привела к бысрому фактическому подчинению неподвластных нам дотоле остатков средней орды, здесь обитавших, и части Большой орды до самых берегов Или. Занятие заилийского края. В Семиречье располагалась только меньшая часть киргиз Большой орды, большая же занимала Заилийский край, на господство в котором претендовали кокандцы(19), державшиеся здесь исключительно раздорами в среде киргиз. Таким образом на рубеже Семиречья, на берегах Или, столкнулись два совершенно противоположных влияния: русское- умиротворяющее и кокандское, поощряющее кочевников не только взаимным распрям, но и набегам на правый берег Или для грабежа(20) и восстановления против русских правобережных киргиз(21). Понятно, что при этих условиях господство кокандцев в Заилийском крае не могло быть долго терпимо и для успеха русского дела в Семиречье вопрос об удалении такого врага, сам собою выдвигался на первый план. Главным опорным пунктом кокандцев в Заилийском крае была крепость Таучубек, на реке Каскелен (левый Приток Или), представлявшая редут 40-ка сажень длины в каждом боку и имевшая человек 150 гарнизона. (22) Со взятием этой крепости русскими, кокандцы лишались бы своей опоры в крае, теряли бы и без того свой невеликий престиж в глазах киргиз и несомненно вынуждены были бы оставить Заилийский край. Такое предположение вызывалось по-видимому надеждой на восстание подвластных кокандцам киргиз и обещанием содействия с их стороны предположенному экспедиционному отряду.(26) В следствии таких соображений целью нанесения удара господству кокандцев и становилась крепость Таучубек, отстоявшая около 350 верст от Копала. Весною 1850 года по Высочайшему повелению в укреплении Копальском под начальством капитана генерального штаба Гутковского , был сформирован отряд (2). В составе только 50-ти человек пехоты , 175 казаков и 2-х орудий(), который и выступил из Копала 4 апреля 1850 года , а 19 апреля был уже у стен Таучубека (). Но здесь произошло то, что по-видимому совсем не входило в расчеты при отправлении экспедиции, киргизы восстали, но только не против кокандцев , а против русских (). Слабый отряд Гутковского, действовавший в расстоянии около 350 верст от своей базы, вынужден был отступать, не выполнив своего назначения (), преследуемый не менее как 3-х тысячным скопищем киргиз (). На реке Алматы отступавший отряд выдержал бой против скопищ их силою от 6 до 7 тысяч человек () и 25 апреля, наконец достиг реки Или (). Эта неудавшаяся экспедиция однако, не могла подорвать в степях обаяния русских, хотя слабый отряд Гутковского и не в силах был выполнить своего назначения, но он показал кочевникам и кокандцам геройскую стойкость русских войск, наглядно убедил их, что и слабый русский отряд разбить, уничтожить им совсем не по силам. Едва ли будет ошибкой предположить, что экспедиция следующего года главной долей своего бескровного успеха обязана была именно такому впечатлению. На сибирскую же администрацию неудачный исход экспедиции Гутковского произвел подавляющее впечатление, в ее глазах встал грозный призрак усиливающегося влияния кокандцев в Заилийском крае. Решено было в следующем году снарядить туда новый отряд и на этот раз, уже принять все меры к обеспечению успеха, полагаясь исключительно на свои собственные силы. Начальником экспедиционного отряда назначен известный по своей прошлой службе в сибирских степях (24) командир 6 Сибирского казачьего полка подполковник Карбышев (23), в состав отряда вошли: один батальон пехоты, 4 сотни казаков, 2 легких и 4 батарейных орудия , 4 полупудовых мортиры, 2 ракетных станка и даже 6-ть крепостных ружей (21). Целью экспедиции было поставлено теперь не только уже взятие и разрушение крепости Таучубек, но и наказание главных виновников восстания против отряда Гутковского, а точно так же утверждение нашего влияния в Заилийском крае. Отряд выступил из Капала 18 мая 1851 года и после двух затруднительных переправ через реки Кок-су и Или, 7 июня был уже в виду Таучубека (24). Кокандский гарнизон, завидив такую грозную, по тем временам для степей силу русских, оставил всякую мысль о защите, бросил свое укрепление и позорно бежал (22). Крепость была разрушена до основания (20). Место ее заровнено (22). После чего отряд 30 июля возвратился в Копал (20), попутно жестоко наказав и заилийских киргиз за их измену и нападение в прошлом году на отряд Гутковского. Приблизительно около этого же времени виды нашего правительства, преследовавшие первоначально почти исключительно цели оборонительные, под влиянием представлений сибирской администрации (27), расширяются и кроме целей чисто оборонительных начинают преследовать и интересы торговые (27), в предположении развития , как Сибири , так и вновь занятой страны. Таким образом к интересам политическим присоединяются торговые, являющиеся в свою очередь, как мы увидим далее важным фактором движения вперед. Главных торговых путей из Семиречья – четыре: в Чугучак, Кульджу, Кашгар и Ташкент. Пути в китайские города Чугучак и Кульджу, как прилегавшие – первый по принадлежащей уже нам территории, а второй по Илийской долине, отчасти вошедшей к тому времени в сферу русского влияния, первыми здесь обратили на себя внимание правительства. В целях покровительства торговле и защиты русских интересов в приграничных китайских пределах 25 июля 1851 года русским уполномоченным , генералом Ковалевским , был заключен в Кульдже, торговый тракт с Китаем (27), в силу которого в 1852 году были назначены и прибыли к месту своего назначения первые русские там консулы: в Кульдже коллежский асессор Захаров, а в Чугучак коллежский асессор Татаринов(28). При каждом консульстве были учреждены русские фактории и было приказано содержать там по 2 урядника и по 2 казака от Сибирского казачьего войска(28). Затем в том же 1852 году Император Николай Павлович, по рассмотрении им доклада генерал-губернатора Западной Сибири о дальнейшем устройстве киргизской степи и вновь занятой страны, изволил приказать обратить первое внимание на обеспечение караванных путей в Кульджу и Чугучак(27). Торговый путь в Чугучак был обеспечен до некоторой степени уже тем, что пролегал по стране нам подвластной, а потому оставалось позаботиться лишь о пути в Кульджу. В этих видах и было решено занять удобный пункт в Илийской долине, укрепить его, перенести в него из Капала резиденцию пристава при киргизах Большой Орды, поставить там достаточно сильный отряд и попутно, в развитии основной идеи, привести в фактическую зависимость от России заилийских киргиз, обложив их податью(27). Выполнение такого предположения давало вместе с тем и возможность приобрести значительно большее влияние на положение дел в Коканде и Ташкенте(27). Первым поводом для перенесения наступательных действий из Семиречья в Заилийский край послужило изъявление желания одним из влиятельных манапов кара-киргиз или как называли их тогда, дикокаменных киргиз, Урманом Неязбеком принять русское подданство(27). Здесь нужно заметить, что сношения с кара-киргизами главы нашей администрации в Семиречье начались значительно раньше, так как пристав майор-барон Врангель еще в июле 1848 года доносил генерал-губернатору Западной Сибири, что манап Бурамбай просил нашей помощи против кокандцев, в ожидании которой, он, с подвластными ему кара-киргизами, ушел в самые неприступные горы, где и намерен защищаться от кокандцев до последней крайности(2). Летом 1853 года в Капале под начальством пристава при киргизах Б. Орды, майора Перемышльского, формируется отряд, официальная цель которого была торжественное принятие Урмана Неязбека в русское подданство(27), а действительная, скрытая - занятие Заилийского края. В состав отряда вошли: Одна рота 8-го линейного Сибирского батальона: Обер-офицеров 4 Нижних чиновников 187 Две сотни казаков 7 и 8 Сибирских полков: Обер-офицеров 4 Казаков 218 Лошадей: строевых 222 Вьючных 110 Взвод № 21 конно-артиллерийской Сибирской казачьей батареи: орудий 2 Обер-офицеров 1 Нижних чинов 44 Пакетных станков 2 При них прислуги: Ракетной роты 1 Казаков 10-го полка 10 ______________________________________ Итого: обер-офицеров 9 Нижних чинов 460 Всего же, с начальником отряда майором Перемышльским, 470 человек(30). Кроме 110 вьючных лошадей, принадлежавших исключительно двум сотням, при отряде было еще и 300 верблюдов(31). Такая на первый взгляд непомерная величина обоза при сравнительно ничтожном отряде объясняется тем, что киргизы не знали и не занимались культурою нужных для продовольствия русских войск ржи или пшеницы, овса или ячменя, а потому не только в предлежащем крае, но даже и в Капале ничего подобного достать было нельзя. Генерал-губернатор Западной Сибири в том же 1853 году и по поводу этой же экспедиции сообщал министру иностранных дел, что продовольствие войск, занимающих Капал по ныне производится закупкою и перевозкою провианта с Сибирской линии и потому таковое за реку Или, должно быть распоряжаемо тем же образом(27). Вследствие такого исключительного положения в вопросе о продовольствии отряды и вынуждены были весь провианта фураж на известный, иногда довольно продолжительный период времени возить с собою обоз. Такое затруднение усложнялось еще и тем, что последующие доставки продовольствия к экспедиционным отрядам, требовали эскортирования их достаточно сильным прикрытием для охраны от нападения кочевников. Экспедиционный отряд выступил из Капала 2 июля 1853 года(32) и, направившись по пути, пройденному отрядом подполковника Карбышева в 1851 году, переправился через реку Коксу, а потом ввиду недостатка в это время года воды по избранному направлению, перейдя горы Аркалык, последовал вдоль подошвы гор Чулак. Затем отряд перерезал эти горы и 15 июля подошел к реке Или на урочище Угуз-Уткуль(33), вблизи устья реки Тургень. 16 июля отряд начал переправу через реку Или, а 18-го закончил ее, потерпев всего 8 верблюдов(34). Переправа была произведена на двух паромах, привезенных в разобранном виде при отряде(34). Урочище Угуз-Уткуль, для устройства предполож6енных постоянной переправы и пикета при ней, оказалось совершенно непригодным, а потому Перемышльский, оставив на правом берегу Или 25 казаков и 15 человек пехоты под командой хорунжего Лаптева(34), приказал ему идти с паромом вниз по Или, к устью реки Талгар, где переправлялся в 1851 году отряд Карбышева, и, если не окажется более удобного места, то там установить постоянную переправу и заняться устройством при ней пикета-казармы на 50 человек(34). С отрядом Лаптева был назначен прапорщик корпуса, топограф Сонин, на обязанности которого собственно и лежал выбор места для переправы(34). От Или отряд двинулся 19 июля вверх по реке Тургень и, выйдя на караванную дорогу из Ташкента в Кульджу, повернул по ней на запад, с целью отыскать лучшее место для проектированного укрепления(34). 21-го июля отряд был уже у реки Иссык(35), а затем перешел к реке Талгару(36). Осмотрев долины обеих рек, Перемышльский признал, что лучшей для зимовки отряда местностью будет долина реки Исык, у выхода ее из гор(36) Здесь местность, сначала, показалась начальнику отряда настолько во всех отношениях удобной и выгодной для расположения на ней предположенного укрепления, что он уже думал приступить к заготовке лесных материалов для будущих казенных строений(36) и окончательно решил оставить здесь отряд на зимовке(37). С приходом на реку Исык, майор Перемышльский послал киргизским властям и влиятельным людям «приглашение» доставить верблюдов для перевозки с Капала на место зимовки отряда месячной пропорции продовольствия(36). Здесь же было получено донесение хорунжего Лаптева, что место для постоянной переправы через реку Или избранно при устье реки Талгар, где уже начата постройка полуземляной казармы для пикета и что преступлено к заготовке сена на зиму(38). Сообщение экспедиционного отряда с пикетом на реке Или и с Капальским укреплением было организовано при помощи преданных нам киргиз и почта ими доставлялась довольно исправно(33). В конце июля и начале августа Перемышльский с инженер-поручиком Александровским осмотрел долину рек Большой и Малой Алматы. Рекогносцировка убедила начальника отряда, что эта долина по удобству добывания леса, большому количеству прекрасной, перерезанной арыками (оросительными каналами) земли и обилию сенокосных мест, несравненно лучше долины реки Исык, почему Перемышльский окончательно уже и решил избрать именно эту долину для заложения предположенного укрепления (39), то есть в будущем города Верного. С основанием здесь русского поселения за этой долиной оказалось бы еще и то преимущество, что все лучшие кочевья и земледельческие местности Дулатов, одного из наиболее сильных и влиятельных тогда родов киргиз, были бы у нас под руками(39). Во время экспедиции 1853 года в заилийском крае отряд Перемышльского не имел открытых неприязненных столкновений с тамошними киргизами, хотя внутренние бепорядки: взаимные набеги и грабежи в орде не прекращались(36). В степи постоянно бродили разбойничьи шайки, дерзость которых иногда простиралась до того, что они ночами решались подходить к отряду. По этому поводу Перемышльский доносил, что «шайки баратанщиков (разбойников) шатаются по ночам около отряда и производят тревогу в легере» (36). Здесь, как и в Семиречье, и по тем же самым причинам, на стороне русских оказывались только некоторые именитые киргизы, общее же настроение народа было нам сильно враждебно. Страх, наведенный экспедицией Карбышева в 1851 году, сознание своего бессилия перед русским отрядом, а, главным образом, невозможностью получить помощь из вне, так как степная молва и сюда донесла свои слухи об удачной экспедиции русских в этом (1853) году из Оренбурга к Ак-Мечети(40) делали покорной народную массу киргиз(41). Одною из многих причин неприязни народа могло служить еще и характерное обстоятельство, что наши отряды, действуя в киргизских степях, т.е. вне пределов русского государства и среди народа совершенно чуждого нам по укладу жизни, снабжались деньгами не в звонкой монете, а ассигнациями. Такой порядок снабжения поставил наконец отряд Перемышльского в затруднительное положение и он вынужден был просить генерал-губернатора Западной Сибири все денежные отпуски для отряда приказать делать серебряной монетой, имеющей здесь значение, ибо ценности ассигнаций здесь решительно не понимают и на них здесь ничего нельзя приобрести (39). Весьма вероятно, что покупка у туземцев лошадей, а точно также порционного скота и других необходимых продуктов под расчет денежными знаками, не имевшими для них ровно ни какой ценности, обращалась в глазах кочевников в насильственный захват их имущества, что в представлении киргиз легко могло сводить русский отряд на степень сильной шайки барантачей и могло служить для народа одним из осязательных поводов неприязни к русским. Очевидно враждебное настроение с течением времени усилилось на столько, что 8 августа Перемышльский с частью своего отряда должен был сделать диверсию с реки Исыка далее на запад, через реки Каскелен и Чимолган, на реку Узунь-Каргалы, чтобы как он выразился в своем донесении по этому поводу, стать сколько можно в тылу всех волостей и тем придать более весу своим требованиям(39). Этим движением Перемыльшский воспользовался для захвата у киргиз большой партии верблюдов, нужных ему для транспортирования к отряду из Капала продовольствия. Как уже было сказано, Перемыльшский предлагал влиятельным киргизам доставить верблюдов, но просьба его не была исполнена. После же движения на реку Узунь-Каргалы, киргизы доставили верблюдов в нужном количестве. В конце августа отряд сосредоточился на реке Исык и начал готовится здесь к зимовке (37). Зима с 1853 на 1854 и весь 1854 год прошли в Заилийском крае сравнительно спокойно, никаких более или менее значительных экспедиций не предпринималось. Заилийский отряд состоявший и в 1851 году под начальством пристава при киргизах большой Орды майора Перемышльского, усиленный одной ротою пехоты, занят был устройством в долине реки Алматы Заилийского укрепления (12), названного потом Верным. В следующем году начальником Заилийского отряда назначен Сибирский линейного казачьего войска войсковой старшина Шайтанов; на не было возложено устройство и водворение на житье в Заилийском крае Сибирских казаков (13), первая партия которых, вместе с крестьянами, зачисленными в казаки, прибыла сюда 1 июля 1855 года (13) и была поселена возле укрепления Верного, образовав здесь первое оседлое русское поселение в Заилийском крае. Затем были основаны поселения на реках Талгар, Исык и Каскелен, о которых будет сказано в своем месте ниже. Так как собственно в этом районе заканчивается территория нынешнего Семиреченского казачьего войска, а последующее наступление русских в глубину Средней Азии интересно здесь только со стороны участия в нем Сибирских, впоследствии Семиреченсуких казаков, то поэтому дальнейший ход событий истории завоевания Семиреченской области в ее основных пределах, а точно также и наступление за пределы ее, будет изложено в особо в военно-историческом очерке.
dankovkazak: Глава 5-я. Административное и судебное устройство до 1868 года. Способ управления имеет бесспорно почти главенству-ющее значение в проявлениях экономической и бытовой сторон народной жизни, а поэтому, прежде чем перейти к очерку быта казачьего поселения описываемой страны, рассмотрим предварительно те условия управления, при которых начали и продолжали развиваться экономическая и бы-товая стороны жизни Сибирских поселений до образования из них отдельного Семиреченского войска, т. е. до конца 1867 года. Из предыдущего очерка видно, что, управление каза-ками Сибирского войска до 1861 года было таково, что оно во всем его объем о не могло быть даже применено ко всем прочим современным казачьим войскам и Сибирское войско, „состоявшее на особом от других казачьих войск положена , как дословно подтверждает это именной высочайшие указ 13 марта 1861 года (1), принуждено было жить по „положению 1846 года регламентировавшем жизнь сибирского казака так, что ему для личного труда "самосовершенствования времени почти не оставалось. Для полного уяснения как настоящего, так особенно двух последующих очерков, необходимо остановиться на организации управления Сибирским линейным казачьим войском по „положению” 1846 года. На основании этого положения, введенного в действие 6 декабря 1847 года (2), управление войском делилось на главное и местное. Главное принадлежало единолично ко-мандиру отдельного Сибирского корпуса; органами же местного управления являлось войсковой наказной атаман, войсковое дежурство, войсковое правление, бригадные управления, полковые управления и, наконец, станичные управления. В высшем административном порядке войско по всем частям своего управления и хозяйства ведалось военным министерством по департаменту военных поселений, где иметь своего представителя и защитника своих интересов войско получило право только в конце 1856 года(3). Командир отдельного Сибирского корпуса управлял войском с помощью особого отделения при штабе его корпуса и при посредстве войскового наказанного атамана. Войскового сословия, был ближайший начальник войска и всех его управлений, ему непосредственно подчинялось все население войска, которым он и управлял при помощи войскового дежурства и войскового управления. Войсковое дежурство ведало: военную, инспекторскую, военно-судную и военно-медицинскую части управления, войсковое правление - хозяйственную, включая сюда земледелие, скотоводство и все прочие промыслы населения. Территория всего войска была разделена на 9 полковых округов, в которых и располагалось 9 полков. Во главе каждого полкового округа и своего полка стоял полковой командир, облеченный военной, административной, судебной и полицейской властью, представлявший единолично, со своими двумя писарями, все полковое управление. Как военачальник, он подчинялся непосредственно наказанному атаману, а как администратор и по части полицейской - войсковому правлению и в этой сфере своей компетенции действовал под наблюдением командира своей бригады. Споры и иски между казаками, не превышавшие15 рублей серебром, предъявили прямо командиру полка и решались им окончательно, уголовные же дела казаков производились в военно-судных комиссиях, учрежденных при Сибирских линейных батальонах, решения которых утверждалиь в войске наказанным атаманом. Командиры полков назначались только из штаб-офицеров регулярных войск, офицеры же войскового сословия утверждались в должности полковых командиров, не иначе, как только с Высочайшего на то, каждый раз, соизволения и по особому о том ходатайству командира корпуса. Половые округа, в свою очередь, делились каждый на 6 сотенных районов, которыми ведали сотенные начальники-офицеры, с некоторою административно- полицейскою властью. В конце этой цепи учреждений стояло станичное управление, представляемое единолично станичным начальником с его одним писарем. Станичные начальники, соответствовавшие нынешним станичным атаманам, назначались и смещались по представлению командиров полков наказным атаманам. Они назначались из урядников резервных команд и получали жалование по штату полка, то есть если станичный начальник был старшим урядником – 10 рублей 65 копеек в год, а если же младшим, то 4 рубля 80 копеек. Станичные начальники во все времена исполнения должности пользовались весьма проблематичными правами тогдашнего заурядного хорунжего. Они представляли местную исполнительную власть, действовавшую под постоянным наблюдением сотенных начальников. Они, кроме того, непосредственно подчинялись полковым командирам по всем отраслям своей деятельности, в круг которой входило: охрана станичного имущества и земель от повреждения и захвата, улучшение и умножение всяких общественных выгод, все полицейские обязанности; они же обязаны были вести именные очередные списки, метрические, штрафные и все другие по отчетности книги, производить наряд людей для выполнения дорожной повинности, для сопровождения арестантов, отвод квартир и наряд подвод для проходящих команд(4). Рассматривая это «положение» в целом, находим в нем, под видом обособления войска в одно органическое целое, смешение власти военной и административной, исполнительной и судебной, доминирующее влияние власти военной к своим отправления совершенно не подготовленной, и в большинстве случаев, начиная с должности командира полка, во всех отношениях населению чуждой; не замечаем в нем и признаков выборного начала даже и на низших ступенях управления; видим везде стремление к устранению всякого почина и недоверие не только к населению, но ко всей подчиненной администрации. «Положение» 1846 года не отняло право у местных властей отягощать казачье население трудом на войсковых хозяйственных заведениях, то есть дало в руки правительства всевозможные средства использовать все силы сибирского казака, как человека и как воина. Это же «положение» продолжало вносить ту рознь, которая разъединила Сибирское казачество на 2 неравных лагеря: офицерский корпус, то есть дворянство и – простых казаков. Этого мало, «положение» вносило еще и антагонизм даже в самый корпус офицеров, разделив его на пришлых, наделенных всеми существовавшими тогда в регулярных войсках правами, до пенсий и содержания включительно, и местных – войскового сословия, лишенных чуть только не элементарных прав своего звания, пенсий и равного с пришлыми содержания, оставив местным в надежду получить те же права - один слепой только случай (4). Управляемые по "положению" 1846 года сибирские каза-ки и колонизовали вновь занятую страну. Но в виду исключительных условий жизни в этой стране, и отдаленности административных центров, здесь не удалось применить положения 1846 года во всем его подавляющем объем. Так как в основе наступательного движения русских в среднюю Азию лежала идея водворения здесь подрядка и обеспечения этим русских пограничных селений от хищничества туземцев, то и очевидно, что в установляемом административном строе присоединяемых к России зе-мель, выступало на первый, план именно управление туземцами, почему здесь, в Семиречье, первой сильной властью является не губернатор, объединяющей в своем управлении все население страны, а особое учреждение с доминирую-щей обязанностью по управлению, кочевым населением. В колонизуемой стране, где преобладало население ту-земное, казаки являлись элементом пришлым, главным образом военной силой, а потому управление казачьим населением здесь являлось для местной администрации побочным и проводилось постольку - поскольку обусловливалось это крайней необходимостью. Такое направление, продержавшееся почти 20 лет, невольно породило в администрации взгляд, что ее призвание управлять только кочевым населением и о нем заботиться, а на русское и особенно на казачье, смотреть, как на что-то придаточное, только ослож-няющее и отягощающее административный механизм. По-добное натравление во взглядах местной администрации не могло не оставить печальных следов и не установить исключительных отношений администрации к русскому населению, что будет рассмотрено здесь в особом очерке. В 1833 г. было открыто в г. Омске особое учреждение, названное пограничным управлением сибирскими киргиза-ми (5). Самое название достаточно объясняет цель его назначения. Но так как управление кочевниками было возможно только при постоянном содействии вооруженной си-лы, то весьма естественно, что для большой самостоятельности и решительности действий начальника пограничного управления ему и было необходимо иметь в своем непосредственном и постоянном распоряжении военную силу, кото-рую в том крае представляли главным образом казаки. Поэтому части Сибирского войска, водворенные в киргизские степи или высылавшиеся туда на службу, подчинялись пограничному начальнику сибирских киргиз. Это подчинение было так широко, что даже и самый наряд на годичную службу казаков, поселенных в степи, делался погра-ничным начальником с извещением только, войскового начальства (1). Таким образом, казаки, служившие в степи, а особен-но там поселенные, начинают постепенно ускользать от постоянного воздействия и бдительнаго надзора созданной, "положенижем" 1846 г своей войсковой администрации. Поселяясь в Аягузском округе и в Семиречье, ка-заки столкнулись с особого типа установлениями — приказа-ми, соединявшими в себе по уставу 1822 г. судную и по-лицейскую власть, и приставом при киргизах Большой Ор-ды в Семиречье. Иски и всякие споры казаков между собою на сумму более 15 рублей серебром рассматривались уже не войско-вой администрацией, а этими приказами. В присутствии казачьих депутатов, как и уголовные преступления женщин-казачек (4). Гражданские дела, восходившие по жалобам из окружных приказов, если сумма иска превышала 2600 р., решались в судебных комиссиях пограничного управления: начальником же этого управления утверждались и решения военно-судных комиссий по уголовным делам казаков, поселенных в степи (4). Пристав при киргизах Б.Орды непосредственно под-чинялся генерал-губернатору Западной Сибири; В круг его власти и действий, определенных особою инструкцией. Высочайше утвержденной 10-января 1848 года, входило, помимо управления киргизами, еще и общее наблюдение за Семиреченским краем, командование расположенными там войсками и поселенными казаками. С началом заселения Капала —наблюдающее военно-ад-министративное звено - бригадное управление — из Бийска(4) было передвинуто поближе — в Семипалатинск (6). В 1850 году из водворенных в киргизской степи переселенцев и казаков образован новый полковой округ, а в нем сформирован 10-й полк в состав которого вошли станица Аягузская и Капальская. Полковое же управ-ление было расположено в станице Кокчетавской.( 7) В следующем году в Сибирском войске произведе-но изменение нумерации всех полков, исключая второго, так что 10-й стал 1-м, 6-й - 7-м, 7-й - 8-м, 8-й - 9-м и 9-й - 10-м; станицы Аягузская и Капальская присоединились к своему старому 9 полку, оставшись по новой нумерации в 10-же(8). Затем полки 8, 9 и 10 составили 4 бригаду, штаб, которой был оставлен в Семипалатинске(8). Вместе с этим изменением все казачьи поселения, отряды и посты левого фланга киргизской степи, то есть, в том числе Аягузского округа и Семиреченского края, были во всех отношениях подчинены командиру 4 бригады, который в свою очередь, подчинен Пограничному начальнику, подчиняясь в то же время и наказанному атаману. Пограничный же начальник, в виду ранее еще предоставленной ему власти начальника дивизии, сохранил свою широкую власть над расположенными в киргизской степи войсками в военном отношении, по употреблению их на службу, на работы и по расквартированию; в военно-административном же отношении в округ его власти и обязанностей входило все то, что относилось до местного устройства войск, «водворения» и домашнего быта казаков. Далее пограничный начальник был облечен инспекторской и военно-судной властью над вверенными ему войсками, почему все следственные и военно-судные дела должны были исходить от него и восходить к нему же на рассмотрение и решение в пределах предоставленной ему власти начальника дивизии(8). Таким образом, на долю сибирской казачьей войсковой администрации осталось только провиантское и денежное или, как тогда называли, коммисариатское довольствие казаков, а власть наказанного атамана являлась почти фиктивной, и он был даже устранен от инспекции своих полков, расположенных в киргизской степи(8). И так, если сибирские казаки и подверглись всем тягостям принудительного переселения в нынешнюю Семиреченскую область, за то они, благодаря случайно сложившимся обстоятельствам, избавились от непосредственного и всестороннего подчинения своим войсковым властям, что знаменовало тогда освобождение резервных казаков от непосильного, обязательного труда на войсковых хозяйственных заведениях, варницах, рыбалках и тому подобное, а особенно на войсковой суконной фабрике, где свободные казаки, не учинившие никакого преступления, работали рядом с каторжниками, ссылавшимися на эту фабрику из Европейской России за преступления более значительные по наказании плетями(9). 19 мая 1854 года было утверждено в законодательном порядке и «положение» об образовании Семипалатинской области и управления в ней. По этому «положению» в состав новой же области вошли: Аягузский внешний округ, Семиречье и весь Заилийский край, а в областном городе Семипалатинске было открыто местное областное правление с административными и судебными функциями. Тем же «положением», с непосредственным подчинением военному губернатору Семипалатинской области, из района земель Капальской станицы был образован Капальский военный округ, а станицы Капальская и Аягузская возведены на степень окружных городов(10). Управление Капальским военным округом и всеми войсками, в нем расположенными, вверялось старшему из служивших там казачьих или пехотных офицеров, по избранию командира отдельного Сибирского корпуса и генерал-губернатора Западной Сибири. С образованием Семипалатинской области военная, гражданская и судебная власть пограничного начальника перешла, в пределах области, к областной военной и гражданской администрации, на которую, в лице военного губернатора, было возложено непосредственное управление и командование войсками во внешних округах области и все заботы по предстоявшей колонизации страны, а при посредстве областного правления административное управление населением области и гражданское судопроизводство. Судопроизводство же военное осталось в ведении военно-судных комиссий(10). В том же 1854 году воспоследовало и уравнение казаков с регулярными войсками в наказании шпицрутенами (*). В 1830 году все нижние воинские чины, кроме казаков, были избавлены от наказания кнутом и наложения клейм с заменою наказанием шпицрутенами. Для казаков же, кроме Донских, кнут и наложение клейм, при осуждении в каторжные работы, были заменены шпицрутенами только 10 июня 1854 года(11). (*) Шпицрутены - телесное наказание, называвшееся еще и «гонять сквозь строй», заимствованное Петром Великим из Германии и состоявшее в том, что между двух линий солдаты, вооруженные прутьями вели осужденного, которого солдаты и били этими прутьями по обнаженной спине. Указом 17 апреля 1863 года шпицрутены отменены. « Большая энциклопедия», т.ХХ, стр.368, СПб, 1906г. 10 октября того же года объявлено новое распределение станиц по полкам Сибирского войска. По этому распоряжению в состав 10-го полка вошли уже только три станицы: Кокпектинская, Аягузская и Капальская, причем, в станице Капальской было указано считать 1, 2 и 3-ю сотни 10-го полка, а в Аягузской 4-ю. „Положением” 10 октября 1854 года установлено название "станицы" не для совокупности населенных казаками пунктов, составлявших сотенный район, как это было определено уставом 1822 года (12), а для тех только отдельных казачьих поселений, в которых должны находиться станичные управления. Все же остальные поселения названы «выселками». С образованием Капальского военного округа и основанием укрепления Верного, управление пристава при киргизах Большой орды было перенесено из Капала в это укрепление, а в апреле 1855 года начальником Заилийского отряда, находившегося до этого времени в непосредственном подчинении приставу, назначен офицер - войсковой старшина Шайтанов, на которого и были возложены обязанности помощника пристава в частностях, могущих стеснять его в общем управлении страною и по водворению там казаков (14). 3 ноября 1856 года из владений наших в Заилийском крае и прилегающей к нему половины Семиреченского был образован особый Алатавский округ, начальником которого назначен пристав при киргизах Б.-Орды подполковник Перемышльский, переименованный в началь-ника Алатавского округа(15). Алатавский округ занимал довольно обширную территорию, границы которой, кроме части северо-западной по Балхашу, и восточной - были неопределенны, т. е. могли раздвигаться по мере развития наступательного движения русских в Илийской долине в области озера Иссык-куль и при Чуйском крае. На востоке с Капальским округом граница шла по р. Караталу и Коксу (13). Таким образом, к началу 1857 г. вся описываемая страна, входя в состав Семипалатинской области, в то же самое время, подразделялась в военно-административном отношении на три округа: Аягузский внешний - со старою гра-ницею по р. Лепсе на западе, Капальскщ военный—между р.р. Лепсою на востоке, Караталомъ и Коксу на западе и, наконец, Алатавский — к западу от рек Каратала и Кок-су. Власть и обязанности начальника Алатавского округа, имевшие основанием секретную, ранее уже приведенную, ин-струкцию 10 января 1848 г., обнародованные только 25 декабря 1862 г. (76), т. е. когда истинное намерение русского правительства окончательно занять Заилийский край, не могло уже ни для кого составлять государственной тайны, несомненно в общем соответствовали и в момент образования округа объявленным в законодательном порядке в 1862 году.
dankovkazak: По положению об управлении Алатавским округом 1862 г. вновь образованный округ входил в состав Се-мипалатинской области. Начальнику округа была предостав-лена обширная военная, гражданско-административная и су-дебная власть, в отправлениях которой он хотя и был непосредственно подчинен военному губернатору Семипала-тинской области, но, помимо этого ему было предоставлено право: во первых - в случаях важных и экстренных сноситься прямо и непосредственно с генерал-губернатором Западной Сибири и командиром отдельного Сибирского корпуса, а во вторых - в чрезвычайных случаях, не ожидая разрешения принимать исключительные решительные меры не только административная характера, но и в слу-чаях политических осложнений на границах округа, при чем, в этом последнем случае, Семипалатинскому воен-ному губернатору ставилось в обязанность поддерживать начальника Алатавского округа всеми средствами, находивши-мися в распоряжении губернатора вне пределов Алатавского округа. Начальнику округа, в порядке гласного надзора и в полицейском отношении, были подчинены все поселен-ные там казаки. Он, не входя во внутреннее управление и хозяйство станиц, обязан был, однако, осмат-ривать их ежегодно в отношении внешнего порядка и бла-гоустройства; в видах же предупреждения непомерного возвышения цен на продукты первой необходимости - обязан был устанавливать таксы, которым должны были подчи-няться казаки. Его неограниченное право высылать из ок-руга всех "безнравственных и подозрительных лиц" — не распространялось на казаков. На обязанность начальни-ка округа особенно возлагалось развитие торговли и всякое ей содействие, до назначения охранных казачьих конвоев к караванам включительно. Ему представлялось разрешать русским купцам селиться в Алматинских станицах и отводить там для них земли под дома и огороды. Он обязан был "всеми зависящими от него способами" содей-ствовать как самой колонизации округа, так и поселенцам при их заселении, но надел их землями не входил в круг его обязанностей. Наблюдение за сохранением лесов и водопользованием для целей орошения - составляло его прямую обязанность. Судебная власть начальника округа, сравнительно широкая для прочего населения, на казаков не распространялась. Казаки, в порядке гражданского судопроизводства, ведались, как и ранее, командиром 10-го полка и Капальским приказом, а по уголовным преступлениям - военно-судными комиссиями (16). Только в 1859 году было признано, наконец, возможным дать станичным обществам Сибирского казачьего войска некоторую долю самоуправления. Станичных начальников, занимавших до сих пор эту должность исключи-тельно по назначению и усмотрению войсковой власти - 21 но-ября 1859 года станичным обществам было разрешено избирать самим из своей среды. Право на кандидатуру представлялось только отставным офицерам и старшим урядникам, причем за станичными начальниками, не имевшими офицерских чинов, сохранено право считаться в чине хорунжего во все время пребывания в должности. Срок службы станичного начальника определен трехлетний, по истечении которого, каждый раз, общество должно было повторять избрание. Кроме того, для разбора ссор и мелких тяжб между казаками, станичным обществам тогда же было предоставлено право избирать из своей среды, из числа отставных урядников и казаков, в каждой станице двух судей, на тот же трехлетний срок. Эти судьи, кроме прямых своих обязанностей, являлись еще и до некоторой степени помощ-никами станичных начальников в исполнении ими своих многочисленных обязанностей, под председательством которых и составляли с 1860 г. весь персонал станичного управления(17). 1 февраля 1860 года именным Высочайшим указом Аягузский внешний округ переименован в Сергопольский, а окружной город Аягуз в Сергополь (18). В том же году, вследствие увеличения численности поселений в колонизуемой стране, произведен частный передел территорий 8 и 10 го полков, по которому станицы Сергиопольская и Урджарская перечислены из 10-го полкового округа в состав 8-го, а в 10-м остались: Сарканская. Капальская, Лепсинская, Алматинская, Софийская, Надеждинская с их выселками и заселенная в августе - Каскеленская(10). Между тем работы местных комитетов, учрежденных по Высочайшему повелению 18 октября 1859 г. во всех казачьих войсках для пересмотра действовавших о них законоположений, о чем будет сказано в своем месте ниже, подвигались вперед и составленный Сибирским местным комитетом проэкт нового о войске "положения" был представлен, наконец, на утверждение в законодательном порядке. Но Сибирский войсковой комитет, состоявший, вероятно, из приверженцев эпохи, давшей "положение" 1846 г., составил проект нового, совершенно не отвечавшего по сво-ему содержанию и направлению духу новейшего законодательства расцвета эпохи Императора Александра II(20), почему этот проект "положения", как увидим ниже, не получил утверждения в целом, был возвращен Сибирскому ко-митету для соответствующих изменений и дополнений, а 10 марта 1861 г. был обнародован именной Высочайший указ, имевший особое исключительное значение для населения Си-бирского войска. 5 марта 1861 г. является особенно знаменательным днем в истории Сибирского войска и его поселений в опи-сываемой стране в частности. Этот день для Сибирских казаков, как и 19-е февраля для русских крестьян, яв-ляется днем освобождения от величайшего векового гнета. 5 марта Император Александр II подписал именной указ коим повелено: "Сибирское линейное казачье войско, состо-явшее на особом от других казачьих войск положении, пре-образовать ныне её соответственности с сими войсками. " Центральными пунктами этого указа являются: § 15 освобождающий резервных казаков от обязательного труда на войсковых хозяйственных заведениях и затем §§ с 8 по 14 о службе, которые будут приведены и рассмотрены в соответствующем месте. Для настоящего же очерка яв-ляются интересными положения других частей указа. Бригадные управления повелено упразднить, а вместо них в полковых округах открыть окружные полковые правления. Казаков по делам гражданским подчинить разбирательству войсковых присутственных мест и только по делам военно-судным старым комиссиям при сибирских линейных батальонах. В высшем и административном порядке войско подчи-нено генерал-губернатору, который должен был управляет им по части военной на правах командира отдельного кор-пуса, а по части гражданской—на правах, предоставленных генерал-губернатору вообще по Зап. Сибири. Для еяинстза же управления по гражданской части учреждено при главном управлении Зап. Сибири особое казачье отделение. Затем две последние заключительные статьи приведенного указа гласят: 22) Составленные на сих главных началах и представленные главным местным начальством проекты положения и штатов для Сибирского казачьего войска, не подвергая в настоящее время окончательному пересмотру и утверждению, одобрить в главных их основаниях, предоставить генерал-губернатору Западной Сибири по ближайшему его усмотрению приводить оные в исполнение постепенно, в течение двух лет, в виде опыта. 23) Между тем, поручить местному войсковому комитету войти в подробное рассмотрение нового положения о Сибирском казачьем войске с тем, чтобы, не касаясь главных оснований его, комитет, если признает нужным, сделал бы в начертанных правилах дополнения или изменения и представил бы потом в военное министерство, через генерал-губернатора, не позже 1 января 1863 года полный проект положения о Сибирском казачьем войске на окончательное утверждение в законодательном порядке»(1). Подробности положения 1861 года(30), имеющие значение для настоящего очерка, заключаются в следующем. Сибирское войско в порядке высшего управления подчинено непосредственно военному министерству, а затем главное управление войском в административном, гражданском и судебном порядке предоставлено генерал-губернатору Западной Сибири, как председателю Совета главного управления Западной Сибири. Далее, та же самая власть в нисходящей степени принадлежит войсковому наказному атаману, который правил войском по части гражданской в качестве гражданского губернатора. Ему непосредственно были подчинены все учреждения и все чины войска. Он управлял войском при посредстве войскового дежурства, на обязанность которого была возложена собственно военная и военно-судная часть войскового правления. Главные чины правления - старший член и 3 асессора избирались на свои должности войсковыми офицерами и чиновниками, то есть дворянством, из своей среды, на 3 года, при чем старший член должен был избираться из числа войсковых штаб-офицеров. Круг деятельности войскового правления, сравнительно с положением 1846 года, значительно расширен: на него возложено, как все войсковое хозяйство, так и наблюдение за частным хозяйством казаков и вообще за их экономическим положением; затем, к его же ведению отнесена санитарная и вся судебная часть в войске, не исключая уголовного судопроизводства. Далее, введена совершенно новая инстанция - окружные полковые правления, действовавшие каждое в районе своего полкового округа. Окружное правление состояло из командира полка, называвшегося по этой отрасли своей деятельности окружным начальником и входившего в состав правления в качестве его председателя и затем трех заседателей от дворянства или, как названо в положении, от чиновников и одного от казаков. Окружные начальники назначались из штаб-офицеров одного войскового сословия и, только в исключительных случаях, допускалось представлять к утверждению в этой должности штаб-офицеров, переведенных из регулярных войск. Окружные начальники избирались наказным атаманом и, по представлению генерал-губернатора Западной Сибири, утверждались Высочайшею властью. Заседатели избирались сословиями своего округа, каждый на 3 года, при этом заседатели от дворянства могли избираться только из отставных или служащих обер-офицеров. Все избранные сословиями заседатели утверждались в своих должностях, по представлению наказного атамана, генерал-губернатором. Главную обязанность окружных правлений составляло «законное ограждение прав личности и по имуществу каждую от произвола и насилия скорое доставление правосудия живущим в округах казакам», почему они и ведали военно-административною и гражданскою частью управления, подчиняясь в пределах первой военному войсковому начальству, то есть наказному атаману, начальнику войскового штаба и войсковому дежурству, а по обязанностям второй - войсковому Правлению. Обязанности исключительно военного управления всецело лежали единолично на окружном начальнике, как командире полка, который не был обязан дела этой категории вносить на обсуждение заседателей. Дела же военно-административные, гражданские и судебные решались в окружном правлении коллегиально, при чем заседатель от казаков был устранен от рассмотрения дел об офицерах и чиновниках. На окружные правления возлагались хозяйственные, судные и полицейские обязанности, то есть власть распорядительная, судебная и исполнительная. По части хозяйственной лежало решительно все, что только могло входить в круг этого управления. По делам судным, гражданским и уголовным - окружные правления представляли первую инстанцию, апелляции, на решение которой приносились в войсковое правление, как в суд второй инстанции, решение которого в известных случаях могло быть отменено Правительствующим Сенатом, за исключением дел уголовных, переносившихся в некоторых, точно определенных, случаях из войскового прав-ления, до поступления в сенат, еще и на решение Главного управления Зап. Сибири. Вероятно, в видах ускорения правосудия и устранения излишнего отягощения окружных правлений, положение вводила еще и "Словесный Суд" Исковые и тяжебные дела, преджде начатия их в порядке общего судопроизводства, поступали предварительно на примирительное разбирательство двух или четырех посторонних лиц, свободно избранных тяжущимися и дело поступало в окружное правление только после несостоявшегося примирения. Но если тяжущиеся, кроме двух или четырех судей, избрали еще и об-щего особого посредника - тогда "Словесный Суд" призна-вался третейским и решение его считалось уже окончательным, безспорным. В круг обязанностей окружных прав-лений входила еще и часть нотариальная, в смысле совершения данных на имущества, ценою не более полуторых тысяч рублей. Последнюю ступень занимало станичное управление. Здесь, дабы избежать повторения в будущем, необходимо остановиться для наиболее подробного рассмотрения, так как организация станичного управления по положению 1861 года перешла и в Семиреченское войско, и как увидим ниже, оставалась в нем не тронутой до половины 1870 года. Состав станичного управления и способ избрания со-става остались те же самые, что были определены в 1859 году, а обязанности по положению 1846 года, но характер самого управления совершенно изменен. До конца 1859 года станичный начальник был почти самовластным распорядителем судеб своей станицы. С 1860 г. с избранием судей на сцене управления появляет-ся новый фактор - станичный сход, а власть по управлению станичному начальнику пришлось разделить с двумя судьями. Положение 1861 г., вводя начала самоуправления, ограничило власть станичного начальника. Во первых, оно точно указало обязанности станичных судей, определив одному управление по части полицейской, другому по хозяйственной, а во вторых - вызвало к жизни, как орган самоупраеления - общий станичный, частный и выселковый сходы, подчинив, в то же время, во всех отношениях станичное управление окружному. Для заведывания хозяйственными делами, исполнения распоряжений станичного управления и для разбора между казаками мелких ссор и жалоб в каждый выселок назначались "Приказный" с двумя десятками, избираемыми на один год выселковыми сходами из внутренно- служащих или отставных урядников и казаков. Эти лица за службу свою никакого содержания не получали, от избрания отказываться не могли, но в видах возвышения их авторитета были освобождены от телесного наказания и всех натуральных земских повинностей, пока занимали свои должности. Станичные и выселковые сходы. Станичные и выселковые сходы делились на полные и Станичные частные. К присутствию на полных станичных сходах допускались все совершеннолетние (д г.) жители - домохозяева данной станици с её выселками, т. е. все служащие и отставные офицеры и чиновники, все урядники и казаки. Урядники и казаки порочные, подвергавшиеся телесному наказанию, а точно так же и "замеченные в сварливом характере ", не имели права участия на станичных сходах. Частные станичные и выселковые сходы составлялись только из одних выборных, избранных своими обществами по одному от каждых 25 дворов. Полные станичные сходы собирались обыкновенно не более трех раз в год – в начале января, пред покосом и осенью, в сентябре или октябре, каждый раз на срок не более пяти дней. В случаях же какой либо важной, неотложной и непредвиденной общественной надобности ста-ничный сход мог собираться и более трех раз в году, но в этом случае станичное управление, созвавшее сход, о причинах созыва и о его постановлениях обязано было доносить окружному правлению, которое в сбою очередь до-носило наказному атаману. На обязанности полных станичных сходов лежало обсуждение дел целой станицы совокупно с её выселками, а именно: 1) по выборам, посредством баллотирования станичных начальников, заседателей от казаков в окруж-ное правление, судей и писарей. 2) Назначение смотрителей в хлебо-запасных магазинах, лесничих прочих чинов. 3) Установление и поверка ежегодной сметы расходов и доходов. 4) Определение необходимости новых обшественных построек и ремонта или улучшения старых, определение величины расхода для этой цели, а точно также на исправление мостов, дорог и проч. Изыскание средств к исправному исправлению земской почты и вообще все то что требует общих работ или издержек 5) Пополнена станичных хлебозапасных магазинов и средства к сбережению запасов в них. 6) Если земли, леса и рыболовные воды находились в неразделенном пользовании самой станицей и ее выселками, а точно так же и отдача в аренду излишних угодий. 7) Лишение права участия урядников и казаков в общих станичных сходах и составление списков имеющим это право. Составление списков внутренно-служащим и малолетним, обязанным отправлять подводную повинность. 8) Определение имеющих право на льготу от службы. 9) Призрение неимущих и меры помощи потерпевшим разорение. 10) Общие меры к уничтожению пристанодержательства, бродяжества и укрывательства ссыльно-песеленцев. 11) Определение наказания за воровство, пьянство, нерадение к хозяйству и тому подобное в пределах лишения права участия на сходах, избрания на должности и наказания розгами до 25 ударов. 12) Наблюдение за благоустройством и опрятностью поселений и охранения их от пожаров. 13) Удаление из общества порочных женщин. Частные станичные сходы, назначавшиеся в первый воскресный день каждого месяца, ведали: 1) Назначение опекунов, как к имуществу сирот, так и взрослых расточительных и поверкою опекунских отчетов. 2) Составление списков казакам, не бывшим в состоянии нарядиться на собственный счет на службу по стечению несчастных обстоятельств или по своей вине. 3) Определение исправительных наказаний розгами до 15 ударов, арестом на хлебе и воде, штрафом и и т. д. за ссоры, драки, буйство и т. д. 4) Наложение штрафа за самовольную порубку и продажу станичного леса, за потраву леса и сенокосов, за неявку на станичные сходы и к выполнению станичных повинностей. 5) Определение расхода не более 30 рублей на неотложные станичные надобности, и 6) ежемесячной ревизией станичных приходорасходных книг. Затем, исключительно для обсуждения дел выселков и станицы, как самостоятельного поселения, были установлены особые выселковые сходы, к обязанностям которых относилось обсуждение хозяйственного и домашнего быта казаков вообще, а в частности: 1) выбор приказных и десятских; 2) назначение выборных для присутствия на частных станичных сходках; 3) составление списков имеющим право участия на общих станичных сходках; 4) изъявление согласия на выселение членов общества на новые места или в другие поселения, а точно так же и прием в свою среду новых членов; 5) если земли, леса и рыболовные воды выделены выселку совсем или временно, то раздел этих угодий между членами общества; 6) отдача в аренду излишних угодий; 7) обращение с просьбами о разрешении пользоваться валежником из заказных, станичных и войсковых лесов, косить сено на прогалинах в заказных лесах и, наконец, раздел между членами общества ежегодной очередной беспошлинной лесокоски на их нужды.
dankovkazak: Сходы общие и частные станичные собирались по извещению станичных управлений, а выселковые по зову своих приказных. Управление сходами, т. е. предложение дел к обсуждению и наблюдение за порядком возлагалось: в станице - на станичного начальника с судьями, а в выселках - на приказного. Решение схода или, как оно называлось, «приговор», поставленный «общим голосом», записывался в книгу приговоров, прочитывался постановившему его сходу и уже затем только, в присутствии всех бывших на сходе, утверждался подписом: в станице – станичного начальника с судьями, а в выселке – приказного с десятскими. После этого приговор вручался для исполнения станичному начальнику или выселковому приказному, смотря по месту постановления приговора. Сходы считались действительными, а приговоры их обязательными только тогда, когда на сходе присутствовало не менее 2/4 всех лиц, имевших право быть на нем. Окружные правления могли входить в рассмотрение приговоров только по представлениям станичных начальников, судей или по жалобам казаков; решения станичных сходов, соединенное с превышением власти или постановленное неправильно отменялось окружным правлением. Решения же выселковых сходов утверждались и в соответствующих случаях отменялись станичным управлением. Общий обзор «положения 1861 г.». Таким образом, «положение 1861 года» принесло населению Сибирского казачьего войска в общем, а для поселений его в нынешней Семиреченской области в частности, совершенное освобождение от тяготевшего над ними обязательного, почти дарового, труда на войсковую казну, дало им достаточно широкое самоуправление, избавило от подсудности архаическим военно-судным комиссиям за все уголовные преступления, совершенные казаками вне службы, оставив подсудность этим комиссиям только за преступления;воинские, за уклонение от явки на службу со льготы, за нарушение карантинных постановлений и вообще только за те преступления, по которым все, « не лишенные прав состояния лица Сибири судили военным судом. Кроме того, «положение 1861 года» избавило, наконец, сибирских казаков от наплыва в ряды его войскового и полкового начальства лиц посторонних, не знавших ни сибирского казака, ни его истории, ни его быта, ни его службы, чуждых ему совершенно по духу, очень часто даже иностранного происхождения, смотревших на казака не как на человека с известными запросами к жизни, а только как на военно-крепостной материал, подлежавший использованию «доколе он в силах». Но все эти великие достоинства «положения» были покрыты густой тенью смешения власти судебной, исполнительной и военной. Положение 1861 года, вводя свои либеральные начала, оставило суд в руках войсковой и полковой администрации, хотя в большинстве и выборной, но составленной из среды той самой администрации, переполненной пришлым элементом, которая, как мы видели из всего сказанного по этому поводу раньше, в течение целого столетия, если не больше, привыкла и считала своим неотъемлемым правом распоряжаться сибирским казаком по своему произволу и, конечно, имея суд и суровую дисциплину в своих руках, не могла легко и скоро расстаться с порядками прошлого, проникнуться неестественным для нее стремлением к охране права личности и справедливости, рекомендуемой §-м 318 «положения». Поэтому, справедливо ли будет возлагать на ответственность сибирских казаков и их ближайших потомков, что они , даже и под сенью «положения 1861 года», имевшего такой крупный дефект, не могли воспрянуть духом и наверстать, сравнительно за короткий период времени, отнятого у них и потерянного? Как в дополнение и пояснение к общему обзору «положения 1861 года», а вместе с тем, как о имевшем впоследствии весьма ощутительное влияние на направление административного управления и, главным образом, на экономическую сторону жизни, здесь необходимо сказать несколько слов о временном изменении во взглядах верховной власти на казаков. Две, тесно соприкасавшихся по времени, эпохи Императоров Николая I и Александра II взаимно представляют нередко наблюдаемые в истории контрасты. Царствование Императора Николая I – кульминационная точка эпохи развития военного режима; царствование же Императора Александра II – гражданственности. Прогрессивное развитие общего строя гражданской жизни в империи и коренные реформы, предпринятые по всем отраслям управления в царствование Императора Александра II, так или иначе, должны были коснуться и казачьих войск вообще, а Сибирского, находившегося «на особом от них положении» - преимущественно. Реальным выражением реформ и здесь являлось «положением 1861 года», а для всех казачьих войск в совокупности - учреждение при главном управлении и регулярных войск особого временного Комитета для пересмотра законоположений о казачьих войсках, составленного кроме наличных членов названного управления из депутатов по выбору наказных атаманов от каждого из казачьих войск. Депутаты собрались и 5 ноября 1866 года представились Императору Александру II, который наметил им их будущую деятельность следующей знаменательной и памятной для казаков речью: «Вы собраны сюда для того, чтобы с вашей помощью разъяснить истинные ваши нужды и пользы. Нынешние положения о казачьих войсках устарели и во многом требуют пересмотра. Я желаю, чтобы казачьи войска, оказавшие столько незабвенных заслуг отечеству, сохранили и на будущее время свое воинское назначение… Но Я, вместе с тем, желаю, чтобы в устройстве казачьих войск военное их значение было, сколько возможно, согласованно с выгодами гражданского быта и хозяйственного благосостояния. Казачье население, отбывая по-прежнему военную свою обязанность, может и должно, в то же время, пользоваться общими для всех частей империи благами гражданского благоустройства. К этой главной цели должны клониться ваши труды и Мне приятно будет видеть, если вы достигните ее»(21). Таким образом, торжественно, с высоты Престола, был отвергнут старый изживший принцип, благодаря которому все административное устройство Сибирского войска до 5 марта 1861 года сводилось к обращению казаков только в «боевой и рабочий материал» и, наконец, провозглашен был новый, признавший за казаками право на блага гражданской жизни, равное со всем прочим населением империи, направлявший административное течение в новое русло. Образование областей и военных округов. С 1865 года нынешний русский Туркестан и Западная Сибирь вступили в цикл крупных административных преобразований. Для объединения управления образованная в 1864 году их вновь занятых городов Туркестана, Аулиэ-Ата и укреплений Меркэ и Токмака - Ново-Кокандская линия, со стоявшая в ведении генерал губернатора Зап. Сибири (22), соединена с учрежденной еще ранее Сыр-Дарьинской линией и таким образом, из всего пограничного с Средне-Азиатскими ханствами пространства, от Аральскаго моря до озера Иссык-Куль, в феврале 1865 года была образована одна область Туркестанская, с подчинением её Оренбург-скому генерал губернатору (24). В августе этого же года и в тех же целях объединения управления военными силами и административными учреждениями, в Сибири были образованы военные округа - Западно и Восточно-Сибирские(24). Семипалатинская область с её округами Сергопольским, Капальским и Алатавским вошла в состав Зап. Сибирского военного округа. Почти одновременно с образованием Туркестанской об-ласти, враждебные действия кокандцев и бухарцев вынудили наши войска подвинуться еще далее в глубь Средней Азии и занять горада Ташкент, Ходжент и крепости Ура-Тюбе, Джизак, с прилегающими к ним районами, которые бы-ли присоединены к Туркестанской области. Сильно увеличившаяся этим путем территория Туркестанской области далеко неудовлетворительные формы её управления, установленния вследствие недостатка в то время данных и по не-знакомству с туземным сартовским населением, поставившие в невозможность дальнейшее развитие гражданского устройства области, а главным образом. угрожающее политическое положение на наших среднеазиатской и западно-китайской окраинах, в связи с отдаленностью её от Орен-бурга, где сосредотачивалось, в лице генерал губернатора, главное управление областью, выдвинули на очередь вопрос о выделении её, с принадлежащею к ней южною частью Семипалатинской области, в особое, достаточно самостоятельное целое. Вопрос о выделении обсуждался в особом комитете, заключения которого, об образовании из передовой пограничной полосы наших Средне-азиатских владений двух областей и составления из них особого генерал губернаторства, были утверждены Государем 11 апреля 1867 года (25). Соответстненно заключениям этого комитета, новые об-ласти было предположено сначала назвать Ташкентскою и Алматинскою, с областными центрами в гор. Ташкенте и укреплении Верном, с переименованием последнего в город Алматинск. Для резиденции же генерал губернаторского управления предполагалось основать в окрестностях Аулиэ-Ата новый город – Александроград. Но при дальнейшем обсуждении вопроса признано 6олее удобным западную область назвать Сыр-Дарьинскою, а восточную Семиреченскою по названию усвоенному местным русским насслением: краю, лежащему к востоку от р. Или; от возведения же нового города отказаться, предоставив генерал губернатору самому избрать место для своей резиденции(25). Затем, по одобренному Государем 11 июля 1867 г. проекту “положения”, было образовано Туркестанское генерал губернаторство в составе двух областей - Сыр-Дарьинской и Семиреченской, с подчинением края в порядке высшего административного управления военному министерству(31). Семиреченская область, в составе Сергиопольского, Капальского и Алатавского округов и часть бывшей Туркестанской области - Токмакского уезда - была фактически от-крыта распоряжением Туркестанского генерал губернатора, фон Кауфмана, 21 октября 1867 года(26). Военным губернатором и командующим войскми во вновь образованной Семиреченской области был назначен бывший начальник Алатавского округа генерал-майор Колпаковский, к этому времени уже бывший военным губернатором Семипалатинской области (27). С выделением Семиречь из Западно-Сибирского военного округа в ссстав Туркестанского, для сибирских каз. посел. в нем создавалось, в смысле управления ими, какое то неопределеннее двоиственное положение: они должны были бы подчиняться одновременно двум различными административным центрам - Омску и Ташкенту. Как следствие создавшегося положения, сам собою возникал вопрос о безусловной необходимости выделения Семиреченских казачьих поселений в особое от Сибирского войска органически целое, к чему можно было приступить, в виду некоторых особенностей существовавшего военно-административного устройства в них, только после некоторой подго-товки. Так как на территории, отходившей от Сибири к Туркестану, располагались 10-й и часть 8-го полковых округов, то прежде всего было необходимо устранить это дробление. С этой целью еще 15 февраля 1867 г. был издан приказ военного министерства, которым предписывалось произвести передел полковых округов в Сибирском казачьем войске. По этому переделу на территории Семиречья помещены целиком два полковых округа - 9-й и 10-й. В состав 9-го вошли: станицы Сергиопольская и Урджарская из 8-го полка, Лепсинская и Капальская с выселками: Сарканским, Арасанским, Карабулакским и Коксуйским - из 10-го, а в составе 10-го остались: станицы Больше-Алматинская и Софийская с выселками: Мало-Алматинским, Каскеленским, Илийским и Надеждинским, причем бывшие станицы: Мало-Алматинская, Надеждинская и Каскеленская, при предписанном сокращении общего числа станиц Сибирского казачьего войска, обращены в выселки для уменьшения расходов на содержание станичных управлений. Окружные полковые правления были перенесены: 9 го полка в станицу Капальскую, а 10-го в станицу Алматинскую (28). Наконец, Высочайшим повелением 13 июля 1867 года из 9 го и 10-го полковых округов образовано самостоятельное Семиреченское казачье войско (29), административное устройство которого, как и области, где оно расположено, составят задачу одного из последующих очерков.
полная версия страницы